Яркий образец “рязановского” стиля периода его расцвета, во всех аспектах качественно сделанное кинополотно, насыщенное деталями, характерными для времени. Колоритны Ширвиндт, Догилева с Анастасией Вознесенской, Мордюкова и Кононов, за секунды появления в кадре блеснул Садальский. Ещё — нетленный образ бизнесмена–самородка, созданный Михалковым, таким он нам и запомнится.
Попутно в фильме проиллюстрирован любопытный эффект влияния на мирных граждан характерного для СССР большого количества мест с брутальными мужскими коллективами в очень стеснённых бытовых условиях с дисциплинирующей маршировкой. Добравшаяся куда–то на Колыму Гурченко увидела зачумлённый взгляд почти затравленного интеллигента с быстро выработавшимся необходимым для выживания рефлексом мгновенно–сноровистого воровства компактной еды с чужого стола, — забывшего, как ему надлежит обращаться с женщиной, любимой им совсем недавно, — в процессе медленного оттаивания в тёплом заполненном едой помещении трансформировавшийся в обращённый на неё взгляд масляный и тут же вмиг пугливый, лишь потом вновь, как прежде, ставший похожим на что–то человеческое. Повезло ему с начальником колонии: глаза у того (в последних кадрах фильма) добрые–добрые, в сюжете это вишенка на торте…