Фильм выглядит героическим стёбом столичных полуинтеллектуалов по мотивам отбытия ими незадолго до того срока в армии — на тему, какими им хотелось бы себя видеть в первые месяцы службы. Вероятность реалистичности подобных фантазий о вписывании призывников–москвичей в армейский фон невелика: самодостаточная дремучесть многочисленной ментально иной провинциальности обычно побеждала сразу.
При всех натяжках эффект узнаваемости от фильма не хуже чем от книжки про Швейка: наверно, проявление чего–то у всех призывных армий — особенно в состоянии полураспада — сущностно общего. В сравнении с непосредственно предшествовавшими 80–ми разгильдяйства в укладе в/ч в фильме ощутимо больше. Не заметно характерного тогда контраста: вылизанности внутри забора по периметру и зарослей коричневых кактусов в укромных местах сразу за ним — чахло–кривых, соразмерно кормёжке, у духов и массивно–полновесных у дембелей. Возможно, пришедшее с 90–ми частичное принятие общечеловеческих ценностей поснимало, наконец, навесные замки с солдатских туалетов, сберегавшихся в стерильной чистоте для проверяющих комиссий. А может быть, создатели фильма не сочли подобные подробности достойными для его видеоряда — всё–таки кино развлекательное.