Лунгин хоронит «афганцев»? «Мы все умерли на афганской войне… Даже те, кто остался жив». «Братство» завершается монологом лейтенанта, в числе последних уходившего из Афганистана в 1989 году. Герой фильма медленно произносит свои закадровые слова: получается эффект многозначительности сказанного, монолог подводит черту под фильмом и под самой войной. Он же не от себя произносит, он говорит: «мы» сделали то и то, с «нами» произошло вот это и вот это. Так показанная в фильме история становится не просто чьей-то личной правдой войны, а общей, коллективной правдой. Подлый советский генерал, жадные советские солдаты становятся не просто эпизодами войны, а общим правилом. Сравните этот монолог с финальным монологом Ивана из «Войны» Балабанова. Он не делает никаких обобщений, там только его личная правда, которую не отнимешь и не пришьёшь к другим солдатам.
Кто же режиссёру дал право на общую правду войны при тысячах живых ветеранах? Вот свидетельство ветерана войны:
«Мятежники и бандформирования делали свои «чёрные» дела. Афганистан — страна наркотиков… В периоды посевной и уборки урожая наркосодержащих культур интенсивность боевых действий уменьшалась. После уборки наркотическое сырьё вывозилось в Пакистан или Иран, где организовывалась его продажа и закупка оружия, боеприпасов, автомобилей и других материальных средств». Этот человек прекрасно понимал, с каким злом он воюет. Кто-нибудь из героев «Братства» хоть один раз так же внятно объясняет свою цель пребывания в чужой стране, не считая общих фраз о защите Родины?
Но не сломили нас, и, выполнив приказ,
С победой в полк не все мы возвращались.
Не ради наживы, не ради наград.
А ради свободы другого народа,
Чтоб не было к счастью им лишних преград. Это слова из солдатской песни об Афгане. Слишком пафосно? Вот ещё есть:
Небо над Кабулом голубое,
Горы не забуду я теперь.
Милое Отечество родное,
Сколько же узнало ты потерь… Это же тоже правда войны? Наверняка были и рок-песни, типа тех, что звучат в этом фильме. Но было же и что-то более похожее на лирику? Зачем ограничивать правду войны музыкой отбросов, как они сами себя называют? Из всей возможной правды выбрана какая-то самая низкая и грязная, что ли. Нравится копаться в грязи?
«Я, когда учился, — я ел три раза в день столько еды, что пять детей могло наесться этой едой». Это слова благодарного афганца, которого приютила советская страна. Разумеется, такой благодарности в фильме тоже нет.
Первая половина ленты увлекает напряжённостью действий, когда за каждой дверью зачищаемого от боевиков селения может внезапно оказаться растяжка. Ближе к концу темп замедляется, сменяясь выпуклостью темы «средневекового» благородства мятежников на фоне свинского поведения противника. Проблема одной отдельно взятой правды, поданной как универсальной, — в её рассыпании при встраивании в более широкий контекст. Если ваши «повстанцы» были такими благородными людьми с высшим техническим советским образованием, почему же они не построили у себя нормальную несырьевую страну после ухода «агрессора»?
«Советский Союз умирал вместе с нами», — продолжает свой монолог лейтенант. Он лёжа курит, слушая музыку из того трофейного плеера, который так несмело забрал с трупа. Лицо военного выражает удовлетворение и спокойствие — он доволен концом этой эпохи.
«Надо было учиться жить заново», — конечно, это намёк на 90-ые, на новую и, судя по обнадёживающему выражению лица лейтенанта, куда более счастливую для него эпоху. «Груз 200» нещадно критиковал первые ростки 90-х, одновременно показывая непрерывность смены эпох. «Братство» критикует советский милитаризм, наивно разделяя эпохи стеной довольного лица лейтенанта и забывая, что незаконченная миссия за границей через несколько лет дала знать о себе трагедией на Кавказе.
6 из 10
Оригинал