По сюжету фильма в грузинской провинции происходит насилие в отношении членов секты "Свидетелей Иеговы" (запрещённая организация на территории России). Возглавляющий местную общину Давид отправляется искать правды в судах, а фокус режиссёра смещается на его жену Яну - главного персонажа фильма. Раньше она была актрисой, но теперь учит детей.
Сам фильм смотрится по-артхаусному загадочно - долгие планы, цитаты из Библии, рассуждения об аде и рае, символика природы и проч. Тем не менее, весь этот карточный домик рассыпается при прочтении первого же попавшегося мне интервью режиссёра, в котором она говорит, что Яна продолжает быть актрисой, т.е. исполнять новую теперь роль верующей жены и матери, предлагаемую ей Давидом. Так перед нами возникает изначально пустой и неверующий главный персонаж фильма, который играется в религию. И, следовательно, все "жертвы" Яны, все её "жертвоприношения" - это игра, а не что-то, характеризующее её личность. Посудите, с каким спокойствием она говорит о том насилии, которое ей довелось пережить. Вот и получается, что жертва по форме стала хищником для своей семьи, для мужа и сына, которые воспринимают этот мир далеко не как игру. Так что все идеи об ужасном патриархате и женской свободе, так любимые нынче на кинофестивалях, в этом фильме очень изощрённо извращены. В итоге перед зрителем обычное постмодернистское глумление над религией и семьёй.