Об одном способе лечения заикания Роман «Американская пастораль» Филипа Рота умело маскируется под эпическое произведение, повествующее о разрыве поколений в бурные 60-е, по сути будучи горько-ироничной эпитафией идеальной для автора Америке, родившейся в 1945 году и убитой звуками выстрелов в Далласе, безумием молодёжных беспорядков, окончательно отравленной запахом напалма с другого конца планеты, промывшей себе глаза кинокадрами с Линдой Лавлейс. Сценарист экранизации предпочёл обрезать излишне искривлённые и заражённые иронией веточки истории Рота, оставив в центре внимания заботливого отца Сеймура и его блудного ребёнка, что пришлось по вкусу отцу четырёх дочерей Юэну МакГрегору, возглавившему работу над фильмом и сыгравшему главную роль.
Поэтому в фильме не доведётся лицезреть ни сцену рвоты Сеймура 'Шведа' Лейвоу на свою проблемную дочь Мерри, ни роман Шведа с психологом дочери Шейлой, ни даже красочно описанную в романе интимную жизнь главного героя и его жены Доун. Сеймур представлен в фильме в первую очередь любящим отцом, во вторую очередь – верным мужем и добросовестным бизнесменом, получившим в наследство от отца фабрику перчаток в Ньюарке.
Но главный нерв романа – разрыв поколений в 60-е – удалось сохранить, воплотив всю боль отцов в тревожном состоянии главного героя, живущего уже не домом и не бизнесом, а поиском пропавшей дочери, пропавшей в самом широком понимании. Эмигрант в третьем поколении, он мог бы наслаждаться уже созревшими для него плодами той земли возможностей, на которой вкалывали его отец и дед. Четвёртое же поколение решило иначе. «
Где моя дочь?!» – главный вопрос фильма Швед обращает к леворадикальной активистке, вещающей ему о том, как он угнетает женщин на несуществующих фабриках Пуэрто-Рико. Не может же быть, чтобы его Мерри, вечно заикающаяся вчерашняя школьница, всерьёз была замешана в этом движении террористов, взрывающих что ни попадя ради прекращения войны во Вьетнаме и ради Бог знает чего ещё.
Вроде бы отвлечённый вопрос о причине слома поколений отпечатывается на сердце Шведа, и он, как может, пытается дать себе ответ, найти источник зла. Телевизор, этот атрибут достатка и спокойных вечеров в
семейном кругу, вдруг начинает показывать террористический акт самосожжения какого-то буддиста, показывать в том числе для малых детей и рассказывать им о запахе «палёной человеческой плоти». Психолог, человек, который должен помогать восстановить спокойствие и доверие в
семье, вылечить Мерри от заикания, вдруг заявляет о том, что дочь конкурирует с красавицей-матерью ради завоевания внимания отца. Государство, которое должно защищать
семью, вдруг начинает военную авантюру, разбившую и расколовшую множество американских семей. Телевидение, психоанализ, авантюристы во власти – новое поколение увидело совсем другую Америку. Увидело и дало свой ответ.
«
Её изнасиловали! Мою дочь… Она больна физически и душевно», – такими словами Швед обвиняет «доктора» Шейлу, сочувствующую террористам и по сути воспитавшую Мерри в рамках своей, дикой для поколения Шведа, идеологии. Шейла выпустила свою подопечную в большой мир. В котором Мерри как-то незаметно избавилась от своего недостатка: «
Возясь с динамитом, она никогда не заикалась», – читаем в романе. С потерей заикания пропало что-то ещё. Не американская мечта, а что-то большее, о чём Шведу и Доун говорит вдова жертвы теракта, владельца маленького магазинчика: «
Вы такие же жертвы этой трагедии, как и мы… Но разница между нами в том, что мы выживем как семья, любящая семья».
8 из 10
Оригинал