Творческое самоубийство. О смысле гадать не нужно, так как постановщик сам его раскрыл. По словам Пазолини, он снимал фильм о современной ему власти, в котором секс является метафорой взаимодействия власти с населением. Нам показывают аристократию, светскую власть, судебную власть и церковь, воплощаемые четырьмя безымянными мужиками. Они используют своих пленников как вещи для реализации извращений и жестокости. Хотя по сюжету все участники – фашисты, подразумевается любая власть. Нигде в фильме нет намека на отличие фашисткой власти от какой-либо другой. Тем самым Позолини намекает: вы, сегодняшняя буржуазная власть, ничуть не лучше фашистов. Идея прозрачна: любая власть только извращенно имеет, кормит дерьмом и истязает свой народ. Мы также видим силовиков, которые более или менее безучастно взирают на происходящее и «просто выполняют приказ», но всегда действуют в интересах власти. Сильнее всех достается интеллигенции, представленной тремя престарелыми проститутками и музыкантшей. По мысли Позолини, если народ – всегда жертва у власти, то интеллигенция проституирует, используя свой талант на обслуживание запросов элит, какими бы чудовищными они не были.
Сама концепция об абсолютной мерзости любой власти интересна. Я ее не разделяю, но хотел бы видеть воплощение в хорошей драме. Если бы режиссер пошел этим путем, могло бы получиться что-то великолепное. Но Позолини предпочел полтора часа максимально тошнотворных монологов, изображения и поедания фекалий и пыток. С точки зрения основной идеи фильм – однозначный провал. «Сало» известен не как фильм о природе власти, а как «самый скандальный», «самый запрещаемый», «самый отвратительный» т. п. Восприятие формы вытеснило восприятие содержания.
А разгадка проста. Позолини был марксистом, но верил в свой возвышенный коммунизм с пони и радугой. Но время шло, к середине 70-ых буржуазные элиты уже 25 лет правили Италией и уходить не собирались. А в конце 60-ых вспомнили хорошо забытое старое. Неофашисты и радикальные коммунисты перегруппировались и поразились величайшей исторической несправедливости – у власти были не они. Чтобы исправить историю, они обратились к уличному насилию, жертвой которого стал и сам Позолини. Была еще коммунистическая партия. Но для коммунистов всегда было два способа жить и действовать: коммунистический и неправильный. Для них Позолини с его религиозным чувством, гомосексуальностью, эротизмом и прочим радужным коммунизмом был чокнутым извращенцем. Поэтому они, не долго думая, выставили его из своего приватного клуба. Позолини остался в изоляции. Три политические группы он ненавидел все более жгучей, желчной ненавистью. Четвертую любил, но она не любила его. Оставалась буржуазная интеллигенция, которая отказывалась обращаться в его розовый коммунизм, но аплодировала его гению и требовала зрелищ. Все глубже погружавшийся в отчаяние Позолини, решил плюнуть в лицо той самой интеллигенции, из которой он сам вышел и которой единственной он был интересен! Вы хотите зрелища? Получите высокопарные разговоры о зачерпывании каловых масс и наслаждении от их поедания.
Получился фильм не о природе власти или даже упрек интеллигенции. Фильм разочарования, отчаяния и злобы, оказавшегося в кризисе постановщика, решившего толсто потроллить свою аудиторию. Во всей этой истории лучше всех повела себя именно буржуазная интеллигенция, которая спасла «Сало» от цензуры и защищала право Позолини на свободу творчества. Это правильный путь реакции на подобное творение: «мы тебя услышали, мы с тобой не согласны». А ведь окажись у власти фашисты или коммунисты, они «Сало» бы запретили, а автора засадили бы в тюрьму или дурку.
Все закончилось хорошо. Столь ненавидимые Позолини буржуазные элиты сплотились, переловили большинство любителей черного фасона и плешивых китайцев, отправив их в казенные дома менее изысканных архитектуры и убранства, чем тот, что показан в фильме. И появилась современная Италия. А Позолини памятник себе воздвиг нерукотворный. Какой творец, такой и памятник.