Стиль, безупречный вкус, интеллект, интеллигентность; бесконечное число ракурсов, смыслов, подтекстов для внимательного зрителя — вот основные составляющие проекта 'Топи'. Эти составляющие пронизывают ткань сериала на всех «системных уровнях» - на уровне выстраданной живой идеи и удивительных хитросплетений оригинального сюжета Дмитрия Глуховского (первому варианту сериала уже 10 лет), многогранности персонажей, блеска диалогов, продуманного кастинга, твердой руки постановщика, атмосферной операторской работы, гармоничного микса жанров, триумфальной подачи в целом.
Молодые столичные прагматики бегут от своих московских проблем и депрессии в северную глухомань, где жизнь едва теплится, в чудотворный монастырь. Поездка оказывается авантюрой чистой воды и, еще не доехав до «топкого» места, пятеро наших искателей приключений оказываются в ловушке (вместе со зрителем!), в откровенной бесовщине, самом худшем ночном кошмаре, дикой галлюцинации, для которой наши птенчики при всем их столичном гоноре оказываются слишком наивны.
Поначалу кажется, что ловушка физическая, и, значит, выход есть. Должен быть. Однако очень скоро ловушка становится все больше похожа на ментальную, а от игр своего разума убежать попросту невозможно. И персонажи становятся участниками/заложниками некой разыгрываемой притчи о Страшном суде со всеми привходящими деталями: Хозяин, кем бы он не был, он же Бог и Верховный судья; калейдоскоп его провокаций, мистификаций и «фокусов»; замкнутая «пыточная камера» под названием Топи с холодным безразличным зеркалом, в котором отражаются все фобии нашей совести и измученного разума и наш внутренний Дориан Грей; нечто потустороннее и недоступное разуму. Неизбежно вспоминается Солярис Тарковского. Впрочем, вспомнится не раз и Сталкер с такой же, что и в Топях, зыбкой неопределенностью происходящего. И как не вспомнить Карлоса Кастанеду с его «Искусством сновидения», у которого сон слишком реален и представляет некие параллельные фантасмагорические миры, альтернативные сноподобному трансу повседневности, на грани оккультных практик и мистицизма.
То, что имело шанс стать забавным квестом, оборачивается «поворотом не туда», перекликаясь отчасти, в комплиментарном смысле, с современными «молодежными» хитами «Хижина в лесу», «Солнцестояние», но в еще большей степени с шекспировскими страстями и русским надрывом.
Сериал гипнотический, по-русски мрачный, узнаваемый и неожиданный одновременно, интригующий, обволакивающий, визуально изобретательный, с отличной картинкой, богатой операторской работой, ненавязчивым саундтреком, полон энергии и страсти. Цепляет с самого начала бесконечным числом вопрос без ответа, в том числе двух главных — 1) где мы и 2) как отсюда свалить, извините за жаргон, побыстрее. Окутан плотным и эстетским миксом жанров, как уже упоминалось выше, от психологического триллера, до мистической метафоры, хоррора в перемешку с фольклором и т. д. К финалу сильно добавляет сюра и едкого сарказма. Каждая деталь здесь на своем месте — и обнаженка в духе булгаковской ведьмы Маргариты или нахальной набоковской нимфетки; и ненормативная лексика, которая совершенна чужеродна и безжизненна, например, в сериале претенциозного московского бомонда «Псих», но абсолютно натуральна и законна в медвежьем углу «Топей».
Кастинг идеальный. Монументальный Максим Суханов, бесподобный и моментами неузнаваемый. Максим Суханов, который сыграл Бориса Годунова в 2011 у Владимира Мирзоева, постановщика «Топей»; Бориса Годунова, мучимого неприятными сновидениями и душевной смутой, произносящего фразу-приговор «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста». По какую сторону нравственного закона окажется его персонаж в Топях, предстоит определить зрителю. Иван Янковский, уже причастный к прозе Дмитрия Глуховского благодаря проекту «Текст», не разменивающийся на мейнстрим, к финалу сериала набирает такие обороты актерского мастерства, что захватывает дух. Очень украшает фильм их тандем с Тихоном Жизневским — один мажор, с трудом уживающийся со своим внутренним подранком, другой журналист - король лукавства, который, похоже, перехитрил сам себя. Нежные девы, не обласканные нашим жестоким миром. Например, Эля Мусаева в исполнении Софьи Володчинской — одновременно и лермонтовская черкешенка Бэла, гордая дочь гор [« она была хороша: высокая, тоненькая, глаза черные, как у горной серны, так и заглядывали нам в душу.»; «… я не раба его — я княжеская дочь!..»], и бесприданница Островского [«...я вещь, а не человек… Наконец слово для меня найдено… Всякая вещь должна иметь хозяина, я пойду к хозяину.»]. В сериале нет ни одного проходного персонажа и каждый актер пусть и второго плана редко и удивительно колоритен и уверенно выходит в свой час на авансцену.
Спасибо всей команде проекта за праздник и культурное событие года!
9 из 10